Старые женщин 55 лет верх толстого лев. Любовные отношения льва толстого и его жены. Он плакал в публичном доме

05.07.2020

Не барышни и крестьянки

Дневники Лев Толстой вёл с юности и доверял страницам почти всё. Описывал события жизни, в том числе и интимные. Из них известно, что старшие братья приобщили будущего писателя к физическим отношениям когда ему было 16 лет. Отвезли в публичный дом и оплатили услуги проститутки:

«…И я совершил этот акт, я потом стоял у кровати этой женщины и плакал», - вспоминал он.

Этот опыт Толстой опишет в своём последнем романе «Воскресение».

Стоит отметить, что посещение домов терпимости знатными господами в 19 веке не было чем-то из ряда вон выходящим. Бордели облагались налогами, а жрицы любви проходили обязательный медосмотр два раза в неделю. В Москве на углу Плотникова переулка стоит доходный дом. Его барельефы довольно необычны, они изображают сцены любви. Внимательно присмотревшись к скульптурам, можно разглядеть лица Пушкина, Толстого и Гоголя. По слухам отечественные классики были клиентами публичного дома, который некогда располагался на этом месте.

Что до Льва Толстого, то своё первое страстное влечение он испытал ещё до встречи с «этой женщиной». В 13 он воспылал к толстой горничной с хорошеньким личиком. Он запишет, что отказывается признавать это чувство за первую любовь, тем более что:

«…От 13 до 15 лет - время самое безалаберное для мальчика (отрочество): не знаешь, на что кинуться, и сладострастие в эту пору действует с необыкновенною силою».

В биографии молодого Толстого есть случай, которого он стыдился всю жизнь. Однажды он сошёлся со служанкой своей тётушки. Девушка была невинной, а он её соблазнил. Глаша забеременела, а хозяйка дома выгнала её. Опозоренную отказалась принять родная семья. Девушка была на грани гибели, когда её приютила сестра Толстого.

Среди побед страстного графа оказывались молодые женщины из подвластных деревень, цыганки и служанки. Но особую роль в жизни писателя сыграла замужняя крестьянка Аксинья. К ней он испытывал нежность, ревность и страсть, которая, кажется, преследовала его до конца. Её имя он даже давал героиням произведений.

«Да если бы в нем было немножко больше деликатности, он не называл бы своих бабьих героинь Аксиньями», - записала в дневник обиженная Софья Андреевна.

Роман с «манкой» Аксиньей в Ясной Поляне длился два года. Крестьянка, по словам писателя, свела его с ума и лишила покоя:
«...Я влюблен, как никогда в жизни. Нет другой мысли. Мучаюсь. Мне даже страшно становится, как она мне близка... Ее нигде нет - искал. Уже не чувство оленя, а мужа к жене».

Эта связь имела продолжение и после того как Толстой женился. В родовом имении Аксинья служила в хозяйском доме. Она приходила мыть полы и вызывала приступы гнева у Софьи Толстой. Ревнивая жена даже сделала запись, в которой призналась, что не понимает, чем же Аксинья так «хороша», и что даже помышляла её убить.

«…И просто баба, толстая, белая - ужасно. Я с таким удовольствием смотрела на кинжал, ружья. Один удар - легко. Я просто как сумасшедшая», - вспоминала Софья Андреевна Толстая.

Желание – явление дьявола

Лев Толстой историю своей пагубной страсти опишет в романе «Дьявол». Жена работала со всеми его рукописями. Переписывала набело. Но «Дьявола» Лев Николаевич от неё предусмотрительно прятал в сидушке рабочего кресла. Уж очень откровенно описал он притяжение Евгения Иртенева к дворовой девке Степаниде.

Сюжет таков: молодого дворянина терзает плотское желание. Он сходится с крестьянкой «не для разврата, а только для здоровья». Но она заманивает в грех не только его тело, но и душу. Решившись жениться на благородной девушке, Иртенев пытается позабыть свою Степаниду. Но обстоятельства снова предлагают ему согрешить. Финал истории Толстой переписывал дважды. В одной из версий Евгений выбирает порочной жизни суицид, а по другой убивает Степаниду, а сам теряет всё и оказывается на обочине жизни.

Лев Толстой свои сюжеты брал из реальной жизни. Совпадение ли? Он описывает в «Дьяволе», что Степанида объявилась в хозяйском доме, задрав юбки и оголив руки, бесстыдно мыла полы. А ещё стремясь разорвать связь, Иртенев признается жене. Вручает ей свой дневник.

Финальный аккорд

Остается лишь догадываться, сколько пережили Софья Андреевна и Лев Толстые. Лев Николаевич жену любил, но был разочарован её холодностью. Она же была шокирована его искушённостью. Сначала он требовал максимального внимания к себе, потом отдалялся. Она родила ему тринадцать детей (пятеро погибли), несколько раз от руки переписала «Войну и мир», вела бухгалтерию и хозяйство. Любила и ревновала. Брак их продлился без малого 50 лет. Семья была «несчастлива по-своему».

В конце жизни Толстого отлучили от церкви, он чуть было не разорил семью, обвинял жену в том, что она преследует и контролирует его. В 82-ва года Лев Толстой ушёл из дома. Простудился и умер. После его смерти ей передали письмо:

«То, что я ушел от тебя, не доказывает того, что я был недоволен тобой... Я не осуждаю тебя, напротив, с благодарностью вспоминаю длинные 35 лет нашей жизни! Я не виноват... Я изменился, но не для себя, не для людей, а потому что не могу иначе! Не могу и тебя обвинять, что ты не пошла за мной».

Лев Николаевич, как и многие мужчины, не помнил дату свадьбы. Иначе как объяснить, что в последнем письме пишет о браке длинною в 35 лет, в то время как на самом деле супружество длилось 48.

Мы обратимся к его странным суждениям о женщинах, которые поначалу могут показаться неуместными Восьмого марта…

В 23 года Лев Толстой по дороге на Кавказ на неделю остановился в Казани. Отсюда он писал сестре: «Госпожа Загоскина устраивала каждый день катания в лодке. То в Зилантьево, то в Швейцарию и т.д., где я имел часто случай встречать Зинаиду… так опьянен Зинаидой». Зинаида - это Молоствова, представительница известного казанского дворянского рода, о которой современники вспоминали: «Она была не из самых красивых, но отличалась миловидностью и грацией. Она была умна и остроумна. Ее наблюдения над людьми всегда были проникнуты юмором, и в то же время она была добра, деликатна по природе и всегда мечтательно настроена».

Толстой размышлял в дневнике: «Я жил в Казани неделю. Ежели бы у меня спросили, зачем я жил в Казани, что мне было приятно? Отчего я был так счастлив? Я не сказал бы, что это потому, что я влюблен. Я не знал этого. Мне кажется, что это-то незнание и есть главная черта любви, составляет всю прелесть ее … Помнишь Архиерейский сад, Зинаида, боковую дорожку? На языке у меня висело признание, и у тебя тоже… Мое дело было начать, но, знаешь, отчего, мне кажется, я ничего не сказал? - Я был так счастлив, что мне нечего было желать...Я ни слова не сказал ей о любви, но я так уверен, что она знает мои чувства...»

Но эта высокая поэтическая сторона любви всегда боролась в Толстом с зависимостью от её чувственной стороны, с которой он столкнулся тоже в Казани: «Когда братья затащили меня в публичный дом, я и совершил половой акт в первый раз в своей жизни, я сел потом у кровати этой женщины и заплакал … Одно сильное чувство, похожее на любовь, я испытал, только когда мне было 13 или 14 лет, но мне не хочется верить, чтобы это была любовь; потому что предмет была толстая горничная (правда, очень хорошенькое личико), притом же от 13 до 15 лет - время самое безалаберное для мальчика (отрочество), - не знаешь, на что кинуться, и сладострастие в эту эпоху действует с необыкновенною силою». Как Толстой ни обещал себе: «У себя в деревне не иметь ни одной женщины, исключая некоторых случаев, которые не буду искать, но не буду и упускать», но, например, несколько лет имел связь с замужней крестьянкой Аксиньей Базыкиной - даже тогда, когда сватался к будущей жене, Софье Берс. Перед женитьбой Толстой дал невесте свои откровенные дневники, которые вызвали у нее отчаяние.

Эту зависимость Толстой презирал в себе («Мужчина может пережить землетрясение, эпидемию, ужасную болезнь, любое проявление душевных мук; самой же страшной трагедией, которая может с ним произойти, остается и всегда будет оставаться трагедия спальни»), что в зрелые годы привело его практически к женоненавистничеству, которое он выражал, не стесняясь в формулировках: «Уж если нужно сравнение, то брак следует сравнивать с похоронами, а не с именинами. Человек шёл один - ему привязали за плечи пять пудов, а он радуется. Что тут и говорить, что если я иду один, то мне свободно, а если мою ногу свяжут с ногою бабы, то она будет тащиться за мной и мешать мне… Сходятся два чужих между собою человека, и они на всю жизнь остаются чужими…», «Всё было бы хорошо, кабы только они (женщины) были на своем месте, т.е. смиренны», «Женский вопрос!... Только не в том, чтобы женщины стали руководить жизнью, а в том, чтобы они перестали губить её», «Смотри на общество женщин как на необходимую неприятность жизни общественной и, сколько можно, удаляйся от них. В самом деле, от кого получаем мы сластолюбие, изнеженность, легкомыслие во всем и множество дурных пороков, как не от женщин?»

Поэтому Толстой был категорически против женской эмансипации, а особенно - против «ученых женщин», т.е. большой части нашего нынешнего университетского сообщества. В 1870 году он писал: «Мы увидим, что никакой надобности нет придумывать исход для отрожавшихся и не нашедших мужа женщин: на этих женщин без контор, кафедр и телеграфов всегда есть и было требование, превышающее предложение. Повивальные бабки, няньки, экономки, распутные женщины. Никто не сомневается в необходимости и недостатке повивальных бабок, и всякая несемейная женщина, не хотящая распутничать телом и душою, не будет искать кафедры, а пойдет насколько умеет помогать родильницам». Даже такое пишет Толстой: «Только земледелец, никогда не отлучающийся от дома, может, женившись молодым, оставаться верным своей жене и она ему, но в усложненных формах жизни, мне кажется очевидным, что это невозможно (в массе, разумеется) …Допустить свободную перемену жен и мужей (как этого хотят пустобрехи-либералы) - это тоже не входило в цели провидения по причинам ясным для нас - это разрушало семью. И потому по закону экономии сил явилось среднее - появление магдалин … Что бы сталось с семьями? Много ли бы удержалось жен, дочерей чистыми? Что бы сталось с законами нравственности, которые так любят блюсти люди? Мне кажется, что этот класс женщин необходим для семьи, при теперешних усложненных формах жизни».

Итогом стал призыв Толстого полностью отказаться от брака и от половой жизни даже для рождения детей, а если уже есть семья, то муж и жена должны жить как брат с сестрой, и тогда чувственная сторона любви уже не будет мешать им любить - не друг друга, а всё человечество.

Все это привело к колоссальной семейной трагедии Толстых, которой посвящены сотни как вульгарных, так и талантливых книг и фильмов (я очень рекомендую интересующимся прочитать недавнюю очень умную работу Павла Басинского «Лев Толстой: Бегство из рая»). Тут не было правых и виноватых - было два страдающих существа: публично высказываемые взгляды мужа (все понимали, что его выпады против женщина направлены в первую очередь на жену) довели Софью Андреевну до состоянии истерии и почти паранойи, которые превратила жизнь в ад. Она подслушивала, подглядывала, следила за передвижениями мужа в бинокль, по ночам рылась в его бумагах, демонстративно топилась в пруду… И Толстой уходит из Ясной Поляны, а Софья Андреевна воспринимает его ночное тайное бегство как свой позор - и нет ничего страшнее фотографии, на которой она смотрит через окно в комнату, где умирает Толстой и где собрались близкие ему люди, но её к нему не пускают.

В 1899 году Толстой писал в дневнике: «Главная причина семейных несчастий - та, что люди воспитаны в мысли, что брак даёт счастье. К браку приманивает половое влечение, принимающее вид обещания, надежды на счастье, которое поддерживает общественное мнение и литература; но брак есть не только не счастье, но всегда страдание, которым человек платится за удовлетворённое половое желание».

Немало биографов и психиатров искали истоки толстовских идей в его физиологии и даже психических отклонениях, а высказывания героя «Крейцеровой сонаты», убившего из ревности жену, вызывали у многих читателей - особенно читательниц - и в XIX веке, и в наши дни отвращение и гнев.

Но… не стоит ли в день, посвященный правам женщин, подумать о том, что во многих мыслях Толстого, как ни парадоксально, есть и то, что важно и глубоко?

Тот же герой «Крейцеровой сонаты» говорит: «Жил до женитьбы, как все живут, то есть развратно, и, как все люди нашего круга, живя развратно, был уверен, что я живу, как надо. Про себя я думал, что я милашка, что я вполне нравственный человек. …Я избегал тех женщин, которые рождением ребенка или привязанностью ко мне могли бы связать меня. Впрочем, может быть, и были дети и были привязанности, но я делал, как будто их не было. …А ведь в этом-то и главная мерзость, - вскрикнул он. - Разврат ведь не в чем-нибудь физическом, ведь никакое безобразие физическое не разврат; а разврат, истинный разврат именно в освобождении себя от нравственных отношений к женщине, с которой входишь в физическое общение. А это-то освобождение я и ставил себе в заслугу». Ответом на такое отношение мужчин становится нравственно искаженное поведение женщин: «… это-то и объясняет то необыкновенное явление, что, с одной стороны, совершенно справедливо то, что женщина доведена до самой низкой степени унижения, с другой стороны - что она властвует..."А, вы хотите, чтобы мы были только предмет чувственности, хорошо, мы, как предмет чувственности, и поработим вас", - говорят женщины. … Пройдите в каждом большом городе по магазинам. … Вся роскошь жизни требуется и поддерживается женщинами. Сочтите все фабрики. Огромная доля их работает бесполезные украшения, экипажи, мебели, игрушки на женщин. Миллионы людей, поколения рабов гибнут в этом каторжном труде на фабриках только для прихоти женщин. Женщины, как царицы, в плену рабства и тяжелого труда держат 0,9 рода человеческого. А все оттого, что их унизили, лишили их равных прав с мужчинами. И вот они мстят действием на нашу чувственность, уловлением нас в свои сети. Да, все от этого. Женщины устроили из себя такое орудие воздействия на чувственность, что мужчина не может спокойно обращаться с женщиной. Как только мужчина подошел к женщине, так и подпал под ее дурман и ошалел. И прежде мне всегда бывало неловко, жутко, когда я видал разряженную даму в бальном платье, но теперь мне прямо страшно…»

В речах этого полусумасшедшего героя есть что-то, что заставляет задуматься и о нашей нынешней цивилизации, в которой отсутствие нравственно ответственности в отношениях стало нормой, а ценностью является не умная и обаятельная университетски образованная женщина, но обнаженная и приглуповатая дама полусвета…

«О Льве Толстом написаны сотни, если не тысячи, если не десятки миллионов страниц в разных странах, на разных языках народов мира. Кажется, что изучена каждая его строка, прослежена каждая его встреча, едва ли не каждое движение».

А.Романенко

Многие скажут, что писателю очень повезло с семьей. Тринадцать детей - какое счастье! А я так не думаю. Горе внесло свои коррективы в семейный уклад. Было тринадцать детей, четверо из них умерли в младенческом возрасте. Последний сын – Ванечка - необыкновенный ребенок, который мог бы стать духовным наследником отца, умер от скарлатины в возрасте семи лет. В общем, было восемь детей, которые дожили до зрелого возраста и то, за исключением Маши и Андрея. Может быть, это горе и стало причиной разногласий между супругами - между Л.Н.Толстым и С.А Толстой. Ведь какой нормальный человек сможет жить дальше, зная, что твоих детей больше нет в живых?

Как все начиналось…

Лев Николаевич с необычайным постоянством и увлечением посещал любезное семейство доктора Берса. Частые посещения Толстого вызывали в Москве толки, что он женится на старшей сестре Лизе. Пошли намеки, сплетни.

Лиза всегда почему-то с легким презрением относилась к семейным будничным заботам. Маленькие дети, их кормление, пеленки - все это вызывало в ней не то брезгливость, не то скуку.

Соня, напротив, часто сидела в детской, играла с маленькими братьями, забавляла их во время болезни. Выучилась для них играть на гармонии и часто помогала матери в ее хозяйственных заботах. Соня была женственною как внешностью, так и в душе своей, и это была ее самая привлекательная сторона. Это была здоровая, румяная девочка с темно-карими большими глазами и темной косой. Она имела очень живой характер с легким оттенком сентиментальности, которая легко переходила в грусть.

Будущая графиня Толстая получила воспитание и образование дома, но подвергалась экзамену и удостоена диплома, дающего право домашней учительницы.

В девушках она вела дневник, пыталась писать повести и обнаруживала способность к живописи. Также, Сонечка Берс никогда не отдавалась полному веселью или счастью, она как будто не доверяла счастью; не умела его взять и всецело пользоваться им. Ей казалось, что сейчас что-нибудь помешает ему или что-нибудь другое должно прийти, чтобы счастье было полно.

Восемнадцати лет, еще совершенным ребенком, чистым и цельным, она выходит замуж и навек поселяется в Ясной Поляне.

Семейная жизнь графа Толстого

С первых же дней Лев Николаевич радуется, как его молодая жена старательно и небезуспешно разыгрывает роль хозяйки. Он «задыхается» от счастья. Из молодой хозяйки вырастает молодая мать, семья разрастается, Софья Андреевна успевает не только справляться с обязанностями хозяйки и матери, она берет на себя обязанности переписчицы, и нет человека, знавшего семью в то время, который не преклонялся бы перед красивой молодой женщиной, самоотверженно отдающей всю себя на служение семье и мужу.

Если бы случилось, что она умерла в начале 80-х годов, ее память осталась бы навсегда идеалом русской женщины. Про нее говорили бы, что, если бы не она, Толстой никогда не создал бы ни «Войны и мира», ни «Анны Карениной», и это была бы сущая правда, ибо только на фоне того семейного счастья, которым окружен был мой отец в первые 15 лет женатой жизни, была возможна его напряженная созидательная работа.

Из 13 детей, которых она родила, она 11 выкормила собственной грудью. Из первых 30 лет замужней жизни она была беременна 117 месяцев, то есть 10 лет, и кормила грудью больше 30 лет. В то же время она успевала вести все сложное хозяйство большой семьи и сама переписывала «Войну и мир», «Анну Каренину» и другие вещи по 8, 10, а иногда и 20 раз.

По словам Ильи Толстого, главным человеком в доме была Софья Андреевна. От нее зависело все. Она заказывала обеды, отпускала детей гулять, целый день торопливыми шагами бегала по дому. С ней можно было капризничать, хотя иногда она сердилась и наказывала. Она все знала лучше всех людей.

Лев Толстой был умнее всех на свете. Он тоже все знал, но с ним нельзя было капризничать. Ему никогда никто не лгал, и он знал все секреты своих детей.

Семейная жизнь Льва Николаевича очень загадочна. Вот, что пишет Сонечка Берс, теперь уже графиня Толстая, на пятнадцатый день после свадьбы: «Стала я сегодня вдруг чувствовать, что он и я делаемся как-то больше и больше сами по себе». Это чувствовала она, а что он? Я думаю, он был счастлив, но по-своему…

Но пока писатель не думает бежать от своей жизни, час не настал, истина не осознана до конца, гений только подбирается к ней. А гению, понимает его юная супруга, гению надо создать мирную, веселую, удобную обстановку, гения надо накормить, надо переписать его произведения бессчетное число раз, надо его любить, не дать поводов к ревности, чтоб он был спокоен, надо вскормить и воспитать бесчисленных детей, с которыми ему возиться и скучно и нет времени.

Если Толстому, поглощенному поисками Истины, внутренняя жизнь той, что дышала рядом, была, по собственным ее словам, «не интересна и не нужна, - и потому он никогда не вникал в нее», то ей, наоборот, «хотелось бы всего его охватить, понять…». «Я бы дорого дала, чтоб влезть в его душу», - вырывается у 20-летней графини Толстой. И это не пустые слова. Она действительно дала дорого и «влезть» сумела. А иначе он читал бы ей – ей первой – все написанное им? Разве выслушивал бы с таким вниманием ее мнение?

«Мы часто с ним говорим о романе, и он почему-то очень верит и слушает мои суждения».

Как трогательно это «почему-то»! Толстой, от взора которого не ускользало ничего, не мог не заметить в ее взгляде робкого и наивного недоумения, однако развеять его не счел нужным.

Максим Горький, который хорошо знал Софью Андреевну и не очень-то жаловал ее, так что не стал бы приписывать жене Толстого несуществующих заслуг, утверждал, что «некоторые черты в образах женщин его грандиозного романа знакомы только женщине и ею подсказаны романисту».

Но чтобы подсказать романисту, надо было не просто «влезть в его душу», а стать частицей этой души, его вторым «я».

Она и стала. Татьяна Кузминская, сестра Софьи Андреевны, вспоминает, что «по молодости ли лет своих, или по своему характеру, Соня… смотрела на все глазами мужа».

И вот все это мало-помалу уходит. Вернее, уходит он. Уходит, в первую очередь, от самого себя – прежнего! - а, следовательно, и от своего второго «я», которое угнаться за ним не в состоянии. Уходит в никуда, в пространство отвлеченных идей.

«Бессмысленно связывать свое счастье с материальными условиями – жена, дети, здоровье, богатство».

Он и не связывает: все заботы по дому давно уже лежат на ней. Он свободен – почти свободен, но жаждет свободы полной, а ему мешают.

«Никто его не знает и не понимает; самую суть его характера и ума знаю лучше других я. Но что ни пиши, мне не поверят. Лев Николаевич человек огромного ума и таланта, человек с воображением и чувствительностью, чуткостью необычайной, но он человек без сердца и доброты настоящей».

Мысль о неспособности Толстого любить проходит красной нитью сквозь все ее дневники. Но это ни в коей мере не опровергает его давнишнего, в 27 лет сделанного признания – им заканчивается «Севастополь в мае»:

«Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен, - правда».

Вот тут не желание любви, тут действительно любовь. Ради правды как он ее понимал, ради Истины, как он ее видел, Лев Толстой готов был пожертвовать всем. Бросить все и уйти, куда глаза глядят.

И бросает. И уходит…

«До сих пор вижу, как он удаляется по березовой аллее, - вспоминает дочь Татьяна. – И вижу мать, сидящую под деревьями у дома. Ее лицо искажено страданием. Широко раскрытыми глазами, мрачным, безжизненным взглядом смотрит она перед собою. Она должна была родить и уже чувствовала первые схватки. Было за полночь. Мой брат Илья пришел и бережно отвел ее до постели в ее комнату. К утру родилась дочь Александра».

То был первый уход Толстого. Тогда он вернулся, но не вернулись прежние отношения.

Но все же, писатель любил свою семью, среди членов семьи был даже его лучший друг - дочка Таня. Под влиянием отца из обыкновенной девушки Татьяны вышло существо мыслящее и стремящееся к добру. Так что Лев Николаевич нашел себе человека, которому он рассказывал о своих переживаниях, а также ведал свои мысли.

Каждый супруг мог найти занятие, которое помогло бы ему для того, чтобы погасить все свои отрицательные мысли и эмоции, поэтому у Льва Николаевича Толстого был лучший друг - Татьяна, а вот Софья Андреевна искала забвения от трудностей супружеской жизни в музыке. Музыка для многих людей - большая страсть. Когда она производит сильное впечатление, то ее влияние может быть таким мощным, что иногда ты не можешь удержаться от слез, слушая ее. Наверное, никто и никогда не сможет точно понять механизм действия музыки на людей.

Очень тяжелым ударом для семьи была смерть их младшего сына Ванечки. Он был, как последыш, любимец их обоих. Лев Николаевич после смерти сказал: «В первый раз в моей жизни – безвыходное горе». На Софью Андреевну эта смерть подействовала потрясающе.

В течение семи лет она дышала эти мальчиком. Все ее заботы были сосредоточены на нем одном. С его смертью она почувствовала пустоту, ничем не заполнимую, и с этого момента она уже потеряла равновесие навсегда.

Письма Льва Николаевича Толстого к Софье Андреевне Толстой

Я могу с уверенностью сказать, что Лев Николаевич очень сильно любил свою супругу. Писатель во время поездок всегда вел переписку с женой. И в переписке видно, что общение с Сонечкой ему было жизненно необходимо. Для Толстого важно было чувствовать и знать, что она заботится и думает о нем. Нерегулярность ответов от супруги он всегда оправдывает различными обстоятельствами, объясняет разнообразными причинами: «Не успели дойти, будут завтра», «Напишешь позже».

Толстой не скупится на вербальные поцелуи. В каждом письме справляется о ее здоровье. Не могу сказать, что часто, но, тем не менее, обращается к ней так: душенька, милый друг, дружочек.

Его письма к жене подробны, описательны, чем-то похожи на дневник.

Читая письма, я поняла, что Лев Николаевич ограждает Софью Андреевну от лишнего беспокойства, рассказывая, как правило, о хорошем и смешном. А если же в предыдущем письме он и упомянул о чем-то неприятном: «о боли под ложечкой», «тяжестью после обеда», «вялости» - то в следующем письме спешит уведомить ее о том, что все уже хорошо, что чувствует себя намного лучше либо что все неурядицы уже позади.

В некоторых письмах писатель советует графине, как правильно поступать в той или иной жизненной ситуации с его точки зрения, но его советы - это не распоряжения или приказы, а вариант действия. Окончательный же выбор остается за ней. Это характеризует отношение супругов как демократические, отношения равных партнеров, друзей, соратников. Хотя, как и в любой семье, не обходилось у них без обид, вольных и невольных.

Нетрудно заметить, что Толстому одиноко без Софьи Андреевны. Причем это чувство одиночества и тоски просматривается даже тогда, когда его окружают знакомые, а иногда и близкие люди. И стоит супруге написать в письме, что она скучает и ждет, ему тут же становится хуже, и его тоска усиливается.

Читая переписку, у меня сложилось мнение, что Лев Николаевич испытывает искреннюю, неудержимую, практически инстинктивную потребность писать жене. Даже когда он плохо себя чувствует, он пишет ей; даже когда день был загружен – он найдет минутку, чтобы написать ей; даже когда некогда или какие-либо другие сложности с доставкой почты - он ищет возможность отправить ей весточку, а после пребывает в волнительном ожидании ответа. А при отсутствии такого, найдет тысячу объяснений возникшей задержки: «Хоть и совестно посылать на Козловку, но очень хочется писать тебе».

В одном из писем Толстой рассказывает жене о том, что видел во сне, как она умерла. Так четко, так ясно было сновидение, что на весь день у Льва Николаевича осталось тяжелое воспоминание. Я уверена, что он безумно был рад пробуждению. После таких снов начинаешь ценить реальность еще больше. Вот и граф пишет, что получил два письма, с нетерпением ждет еще, как будто хочет удостовериться, что она жива, здорова и непременно ответит ему и на это письмо.

То, что в других семьях обыкновенно бывает скрыто от посторонних глаз, - тот сор, который не выметается из избы, - все это в семье знаменитого писателя Льва Николаевича Толстого не только стало известно посторонним, но и, наверное, многократно обсуждалось в печати с самых различных точек зрения.

Известен факт, что Софья Андреевна страдала расстройством нервной системы. По переписке видно, что Лев Николаевич до определенного момента приписывал ненормальное состояние жены ее темпераменту.

Примерно до 1910 года, как это видно из писем, Толстой считал ее более или менее здоровой. Лишь иногда ее поведение настораживало: «Сережа был у нас и все рассказал, и все у вас очень хорошо. Только твои бессонницы и трупный запах». В то время Софья Андреевна жаловалась на галлюцинации трупного запаха.

Несмотря на неустойчивость нервной системы, Софья Андреевна вела очень здоровый образ жизни; она заведовала хозяйством в Ясной Поляне, а также изданием сочинений Л.Н.Толстого, она принимала гостей и посетителей, много ездила к свои детям и знакомым, посещала концерты и кроме того, находила еще время для занятий музыкой, фотографией, шитьем.

Разумеется, не болезнь была причиной разлада между Львом Николаевичем и Софьей Андреевной. Писатель страдал оттого, что внешние условия его жизни противоречили его жизненным принципам и убеждениям, но, читая письма, я понимаю, что изменить эти условия путем разрыва с семьей, писатель не считал себя в праве.

Я думаю, что на почве разлада между супругами постоянно возникал вопрос: где же жить семье и самому Льву Николаевичу? В Москве или в Ясной Поляне? - это видно из письма 26 ноября 1897 года.

Несмотря на все вышесказанное и аргументы по поводу раздельного проживания, в некоторых письмах Толстой подчеркивает, что это вынужденно, и он хочет приехать в Москву и сделать все, чтобы быть с Софьей и сделать ее жизнь более хорошей.

Софья Андреевна Толстая жаловалась мужу, что ей тяжело и нехорошо. Он пишет жене, что ему больно из-за того, что он не может ничем ей помочь, но тут же упрекает ее в несправедливости претензии непременно быть с ней в Москве. В своих письмах он объясняет жене, что вопрос не в том, где хуже, а где лучше жить. Гораздо важнее вопрос в том, где он может написать то, что он пишет.

Очень интересными мне показались слова Льва Николаевича о славе. На упрек супруги в том, что цель его деятельности есть слава, писатель отвечает в своем письме к ней:

«Слава может быть целью юноши или очень пустого человека. Для человека же более серьезного и, главное, старого, цель деятельности не слава, а наилучшее употребление своих сил».

«Человек не глупый и поживший, а я считаю себя таким, не может не видеть, что единственное благо, одобряемое совестью, есть делание той работы, которую я лучше всего умею делать и которую я считаю угодной богу и полезной людям».

Интересными являются рассуждения Толстого в письмах к жене об одобрении его творчества людьми. В одном из писем он задается вопросом: «А буду ли я точно так же работать, если никогда не узнаю - одобрят ли мою работу люди или нет?» И искренне отвечает в этом же письме, что, разумеется, будет работать точно также.

Сначала, я подумала, что великий писатель лукавит, ведь каждому хочется какого-то признания, одобрения и осознания того, что твои творения нужны людям. Но, продолжая далее изучать переписку Льва Николаевича и Софьи Андреевны, я обнаружила также строки: «Я не говорю, что я равнодушен к одобрению людей; одобрение мне приятно, но оно есть причина, мотив моей деятельности». То есть, признание, одобрение людей и слава - не движущие силы гениального писателя, а один из составляющих его удовлетворения своим творчеством.

В одном из писем к жене, Лев Толстой высказывал абсолютно мужскую точку зрения на роль женщины в обществе: «Твоя основная деятельность - воспитание детей, которое ты делала так самоотверженно и хорошо».

Из переписки видно, как тяжело отразилось на отношениях супругов их расхождение во взглядах. Толстой предлагает жене заняться более основательными видами деятельности, но это не игра на фортепиано и не прослушивание концертов. Можно сказать, что он не воспринимал всерьез увлечения супруги, что очень обижало ее.

Софья Андреевна, вероятно, любила Льва Николаевича. Сыновья, во всяком случае, гордились фамилией Толстого: они не какие-нибудь только графы, а сыновья графа Толстого из Ясной Поляны. Но еще больше Софья Андреевна хотела, чтобы все знали, что Лев Николаевич ее любит. В сорок восьмую годовщину свадьбы она заставила мужа сняться с ней – чувство справедливое, снимок обычный. В дневниках она выражала удовлетворение тем, что все увидят этот снимок.

Перед тем, как уйти из дома, Л.Н.Толстой пишет в дневнике: «Нынче думал, вспоминая свою женитьбу, что это было что-то роковое. Я никогда даже не был влюблен. А не мог не жениться. .

Уход из дома

Что же касается ухода писателя из дома, то об этом в Ясной Поляне говорилось постоянно, в течение многих лет, так что случившееся поздней осенью 1910 года никого из близких ничуть не поразило.

Поразило другое. Пребывающая в прострации, убитая горем, несколько суток не бравшая в рот ни крошки хлеба старая женщина вдруг в мгновение ока взяла себя в руки, когда пришла телеграмма, что муж ее на станции Астапово с температурой сорок. Дома, само собой, паника, все в растерянности. И лишь «моя мать, - не без некоторой обескураженности, - вспоминала впоследствии дочь Татьяна, - с лихорадочной поспешностью обо всем подумала, обо всем позаботилась. Она везла с собою все, что могло понадобиться отцу, она ничего не забыла».

Супруг не звал ее, ну и что с того, что не звал! – ее звала полувековая, ставшая инстинктом привычка заботиться и ухаживать за ним.

«Всякое ухудшение здоровья Льва Николаевича вызывает во мне страдание… сильнейшее, - писала Софья Андреевна за семь лет до астаповской трагедии. – Так мучительно мне видеть его страждущим, слабым, гаснущим и угнетенным духом и телом! Возьмешь его голову в обе руки или его исхудавшие пальцы, поцелуешь с нежной, бережной лаской, а он посмотрит безучастно. Что-то в нем происходит? Что он думает?»

Сейчас, на смертном одре, он думал – как и всегда – об Истине. Во всяком случае, последние его слова – самые последние! – были об этом.

Об этой паре до сих пор идут споры, - ни о ком не ходило столько сплетен и не рождалось столько домыслов, как о них двоих. История семейной жизни Толстых - это конфликт между реальным и возвышенным, между бытом и мечтой, и неизбежно следующей за этим душевной пропастью. Но кто в данном конфликте прав - вопрос без ответа. У каждого из супругов была своя правда...

Граф

Лев Николаевич Толстой родился 28 августа 1828 года в Ясной Поляне. Граф происходил из нескольких древних родов, в его генеалогию вплелись ветви Трубецких и Голицыных, Волконских и Одоевских. Отец Льва Николаевича женился на пересидевшей в девках наследнице огромного состояния Марии Волконской не по любви, но отношения в семье сложились нежные и трогательные.

Мать маленького Левы умерла от горячки, когда ему было полтора года. Осиротевших детей воспитывали тетушки, которые рассказывали мальчику о том, каким ангелом была его покойная матушка - и умна, и образованна, и деликатна с прислугой, и о детях заботилась, - и как счастлив с ней был батюшка. Хотя это и была добрая сказка, но именно тогда в воображении будущего писателя сложился идеальный образ той, с которой он хотел бы связать свою жизнь. Поиски идеала обернулись для юноши тяжким бременем, которое со временем превратилось в пагубное, почти маниакальное влечение к женскому полу. Первой ступенью к раскрытию этой новой стороны жизни для Толстого было посещение публичного дома, куда привели его братья. Вскоре в своем дневнике он напишет: "Я совершил этот акт, а потом стоял у кровати этой женщины и плакал!" В 14 лет Лев испытал чувство, как он считал, похожее на любовь, соблазнив юную горничную. Эту картину, уже будучи писателем, Толстой воспроизведет в "Воскресении", подробно раскрывая сцену обольщения Катюши. Вся жизнь молодого Толстого проходила в выработке строгих правил поведения, в стихийном уклонении от них и упорной борьбе с личными недостатками. Только один порок он не может преодолеть - сладострастие. Возможно, поклонники творчества великого писателя не узнали бы о многочисленных его пристрастиях к женскому полу - Колошиной, Молоствовой, Оболенской, Арсеньевой, Тютчевой, Свербеевой, Щербатовой, Чичериной, Олсуфьевой, Ребиндер, сестер Львовых. Но он настойчиво заносил в дневник подробности своих любовных побед. В Ясную Поляну Толстой вернулся полный чувственных порывов. “Это уже не темперамент, а привычка разврата”, - записал он по приезде. “Похоть ужасная, доходящая до физической болезни. Шлялся по саду со смутной, сладострастной надеждой поймать кого-то в кусту. Ничто мне так не мешает работать."

Желание или любовь

Сонечка Берс родилась в семье доктора, действительного статского советника. Она получила хорошее образование, была умна, проста в общении, обладала сильным характером.

В августе 1862 года семья Берс поехала навестить деда в его имение Ивицы и по дороге остановилась в Ясной Поляне. И вот тогда 34-летний граф Толстой, помнивший Соню еще ребенком, вдруг увидел прелестную 18-летнюю девушку, которая взволновала его. Был пикник на лужайке, где Софья пела и танцевала, осыпая все вокруг искрами молодости и счастья. А потом были беседы в сумерках, когда Соня робела перед Львом Николаевичем, но ему удалось ее разговорить, и он с восторгом ее слушал, а на прощание сказал: “Какая вы ясная!” Вскоре Берсы уехали из Ивиц, но теперь Толстой ни дня не мог прожить без девушки, которая покорила его сердце. Он страдал и мучился из-за разницы в возрасте и думал, что это оглушительное счастье ему недоступно: "Каждый день я думаю, что нельзя больше страдать и вместе быть счастливым, и каждый день я становлюсь безумнее." Кроме того, он терзался вопросом: что это - желание или любовь? Этот сложный период попытки разобраться в себе найдет отражение в "Войне и мире". Более сопротивляться своим чувствам он не мог и отправился в Москву, где сделал Софье предложение. Девушка с радостью согласилась.Теперь Толстой был абсолютно счастлив: “Никогда так радостно, ясно и спокойно не представлялось мне мое будущее с женой.” Но оставалось еще одно: прежде чем венчаться, он хотел, чтобы у них не было никаких секретов друг от друга.

У Сони от мужа не было никаких тайн, - она была чиста, как ангел. Зато у Льва Николаевича их было предостаточно. И тут он совершил роковую ошибку, предопределившую ход дальнейших семейных отношений. Толстой дал невесте прочесть дневники, в которых описывал все свои похождения, страсти и увлечения. Для девушки эти откровения стали настоящим шоком.

Софья Андреевна с детьми. Только мать смогла убедить Соню не отказываться от брака, постаралась объяснить ей, что у всех мужчин в возрасте Льва Николаевича есть прошлое, просто, они его благоразумно скрывают от своих невест. Соня решила, что любит Льва Николаевича достаточно сильно, чтобы простить ему все, и, в том числе, дворовую крестьянку Аксинью, которая на тот момент ждала от графа ребенка.

Семейные будни

Супружеская жизнь в Ясной Поляне началась далеко не безоблачно: Софье сложно было преодолеть брезгливость, которую она испытывала к мужу, вспоминая его дневники. Однако же она родила Льву Николаевичу 13 детей, пятеро из которых умерли в младенчестве. Кроме того, она на протяжении многих лет оставалась верной помощницей Толстому во всех его делах: переписчицей рукописей, переводчиком, секретарем, издателем его произведений.

Деревня Ясная Поляна. Фотография «Шерер, Набгольц и К0». 1892 г. Софья Андреевна много лет была лишена прелестей московской жизни, к которой привыкла с детства, но она с покорностью принимала тяготы деревенского существования. Детей она воспитывала сама, без нянек и гувернанток. В свободное время Софья набело переписывала рукописи "зеркала русской революции". Графиня, пытаясь соответствовать идеалу жены, о котором Толстой ей не раз рассказывал, принимала у себя просителей из деревни, разрешала споры, а со временем открыла в Ясной Поляне лечебницу, где сама осматривала страждущих и помогала, насколько ей хватало знаний и умения.

Мария и Александра Толстые с крестьянками Авдотьей Бугровой и Матреной Комаровой и крестьянскими детьми. Ясная Поляна, 1896 г. Все, что она делала для крестьян, на самом деле делалось для Льва Николаевича. Граф принимал все это, как должное, и никогда не интересовался, что творилось в душе его супруги.

Из огня - да в полымя...

После написания "Анны Карениной", на девятнадцатом году семейной жизни, у писателя наступил душевный кризис. Он пытался найти успокоения в церкви, но не смог. Тогда писатель отрекся от традиций своего круга и стал настоящим аскетом: он стал носить крестьянскую одежду, вести натуральное хозяйство и даже обещал все свое имущество раздать крестьянам. Толстой был настоящим "домостроевцем", придумав свой устав дальнейшей жизни, требуя его беспрекословного выполнения. Хаос бесчисленных домашних забот не позволял Софье Андреевне вникнуть в новые идеи мужа, прислушаться к нему, разделить его переживания.

Иногда Лев Николаевич выходил за грань разумного.То требовал, чтобы младших детей не учили тому, что не нужно в простой народной жизни, то хотел отказаться от собственности, лишив тем самым семью средств к существованию. То желал отречься от авторских прав на свои произведения, потому что считал, что не может владеть ими и получать от них прибыль.

Лев Толстой с внуками Соней и Ильей в Крекшино Софья Андреевна стоически защищала интересы семьи, что привело к неизбежному семейному краху. Более того, ее душевные муки возродились с новой силой. Если раньше она даже не смела оскорбляться на измены Льва Николаевича, то теперь ей стали вспоминаться разом все былые обиды.

Толстой с семьей за чайным столом в парке. Ведь всякий раз, когда она, беременная или только что родившая, не могла делить с ним супружеское ложе, Толстой увлекался очередной горничной или кухаркой. Вновь грешил и раскаивался... Но от домашних требовал повиновения и соблюдения своего параноидального устава жизни.

Письмо с того света

Умер Толстой во время путешествия, в которое отправился после разрыва с женой в весьма преклонном возрасте. Во время переезда Лев Николаевич заболел воспалением легких, сошел на ближайшей крупной станции (Астапово), где в доме начальника станции умер 7 ноября 1910 года.

Лев Толстой по дороге из Москвы в Ясную Поляну. После смерти великого писателя на вдову обрушился шквал обвинений. Да, она не смогла стать единомышленницей и идеалом для Толстого, но была образцом верной жены и примерной матери, пожертвовав своим счастьем ради семьи.

Разбирая бумаги покойного мужа, Софья Андреевна нашла запечатанное его письмо к ней, датированное летом 1897 года, когда Лев Николаевич впервые решил уйти. И теперь, словно из мира иного, зазвучал его голос, словно просящий прощения у жены: “...с любовью и благодарностью вспоминаю длинные 35 лет нашей жизни, в особенности первую половину этого времени, когда ты со свойственным твоей натуре материнским самоотвержением, так энергически и твердо несла то, к чему считала себя призванной. Ты дала мне и миру то, что могла дать, дала много материнской любви и самоотвержения, и нельзя не ценить тебя за это... благодарю и с любовью вспоминаю и буду вспоминать за то, что ты дала мне.”

01 А вы припомните. Нет, не через интриги и романы с могущественными мужчинами, но сами. Своими действиями, решениями, желанием жить по-своему. Каковы же они, толстовские женщины, реальные и литературные?

Мать Мария Николаевна , урожденная княжна Волконская (1790-1830). 9 июля 1822 года обвенчалась с Николаем Ильичом, графом Толстым, который был на 4 года ее моложе. За 8 лет брака в семье родилось пять детей - четыре сына и дочь. Портретов матери будущего писателя не сохранилось, а вот ее дневники и письма свидетельствуют о явной литературной одаренности. Умерла она рано, через полгода после рождения дочери. В памяти своего выдающегося сына оставила образ неземной, возвышенно-духовный.

Жена Льва Николаевича Толстого – Софья Андреевна. Урожденная Софья Берс.

Жена Софья Андреевна , урожденная Берс (1844-1919), дочь московского врача. Первые годы их брака были счастливыми горячей взаимной любовью. С 1863 по 1888 год в семье родилось 13 детей - 9 сыновей и 4 дочери, из которых до взрослого состоянии дожили пять сыновей и дочь. Софья Андреевна, что бы там про нее не говорили, была не только матерью большого, даже по тем временам, семейства, главой хлопотного хозяйства, но секретарем и издателем своего гениального мужа. Она по нескольку раз переписывала - не на компе, и даже не на «Ремингтоне», а от руки!!! - его бесконечные романы, неизменно возраставшие от варианта к варианту. На определенном этапе понимание между супругами исчезло - он возжелал отказаться от имущества в пользу бедных, а ей надо было думать о том, как обеспечить состоянием сыновей и приданым дочек. Самым большим горем Софьи Андреевны, по ее словам, было то, что она не застала ушедшего из дома и умирающего мужа в сознании…

Были в реальной жизни Толстого кузины и тетушки, разного рода светские знакомицы. С них и были написаны многочисленные яркие литературные портреты, щедро развешенные по страницам его литературных шедевров.

Кадр из фильма «Война и мир» 1965 года.

Наташа Ростова и Элен Курагина . Живая, но - пока - некрасивая девочка из Москвы и рано расцветшая петербургская светская львица. До безумия разные персонажи. Но чем они схожи для автора? Тем, что обе − падшие женщины. Да-да-да! И Наташа тоже! Изменила жениху, решив сбежать и обвенчаться с другим. Князь Андрей об этом говорит - падшую женщину надобно простить. Но он-то сам простить не может… А Элен, решив, что с ее красотой все дозволено, заводит любовников направо и налево. Как же распорядился их судьбами автор? Наташу он выдал замуж за бывшего мужа Элен, изобразив ее семейную жизнь в весьма неприглядном свете - эпизод с обкаканной пеленкой стал расхожим… А саму Элен Толстой просто «убил», поскольку, видимо, не представляя, как может развиваться ее жизнь без благопристойного замужества, а таковое ей не светило. Репутация не та…

Грета Гарбо в роли Анны Карениной в одноименном фильме 1935 года.

Анна Каренина и Долли Облонская . И в этом романе нет героинь, полностью устраивавших автора. Очередную падшую даму, Анну, тоже пришлось «убить», поскольку положительной жизненной перспективы у нее не просматривалось. С мужем разошлась, за любовника не вышла… Долли, «изнуренная детьми», также особой симпатией автора не пользуется. В ней ясно угадываются черты Софьи Андреевны, на определенном этапе утратившей любовь мужа из-за того, что погрязла в домашних хлопотах. И графиня Лидия Ивановна, постоянно чему-то всех поучающая, и княгиня Бетси Тверская, которая то ли замужем, то ли нет, от скуки сводившая Анну и Вронского…все, все не то! Нет в этом мире идеальных женщин!

Кадр из фильма «Анна Каренина» 1967 года с Татьяной Самойловой в главной роли.

Катерина Маслова и Гаша . Но вот эта незаконнорожденная полуцыганка, приживалка, для развлечения соблазненная заезжим офицером, кажется, весьма симпатична его сиятельству. Тетушки, выгнавшие беременную девчонку, как раз наоборот. И сам соблазнитель с его душевными метаниями, его окружение - все сплошная фальшь. Но ведь изо всех падших женщин, смотрящих на нас со страниц романов Толстого, Катюша Маслова − самая падшая, жительница дома терпимости, пьющая да еще вляпавшаяся в дело об отравлении… Почему такое отношение автора? Из истории создания романа, последнего крупного произведения Толстого, писавшегося с перерывами одиннадцать лет, выясняется причина пристрастного отношения графа к падшим в той или иной степени аристократкам, во-первых, и к торгующей собой безродной простолюдинке, во-вторых.

Мини-сераил «Война и мир» 2007 года. В роли Натали Ростовой – Клеманс Поэзи.

…Известный юрист и общественный деятель А.Ф. Кони в 1887 году поведал Толстому случай из судебной практики - как некий присяжный заседатель узнал в подсудимой проститутке женщину, которую некогда соблазнил и бросил. Взыгравшая совесть подвигла его на то, чтобы выручить женщину, даже жениться на ней, но несчастная так и умерла в тюрьме. Потом Толстой признался своему биографу и даже законной супруге в том, что у него самого случилась подобная история - роман с горничной его сестры, Гашей, которую его благородные родственники прогнали со двора в неизвестном направлении. Тут становится понятным, почему история соблазнения Катюши Масловой выписана так сочно и убедительно. Писатель просто изливал на бумагу муки нечистой совести, словно через полвека просил прощения у погубленной им девушки и даже пытался, через своего героя, как-то исправить положение.

Кадр из фильма «Анна Каренина» 2012 года.

Кроме того, во многих произведениях Толстого - вспомните недлинную, но щемяще болезненную «Крейцерову сонату» - его героини, своей требовавшей любви женственностью медленно, но верно тянут в бездну аморальности других, оказавшихся поблизости людей, почти всегда - мужчин. Что это - попытка хотя бы слегка оправдать свои грехи чужим несовершенством? Мол, они, женщины, далеко не идеальны, испытывают плотский соблазн сами и соблазняют других.

Вот уж что неизменно в романах Толстого, так это то, что загубленной и часто рано оборвавшейся жизнью и за свои, и чужие ошибки расплачиваются единственно женщины. Мужчины же, хоть и остаются один на один с тяжелыми, запоздалыми раскаяниями, но живут же… живут. Хотя кто знает, что хуже.

Софи Марсо в фильме «Анна Каренина» 1997 года. И мало изменилось с того времени, когда читатели рвали из рук книготорговцев новые книги Льва Толстого… Женщина по-прежнему отвечает за все - и за кулинарию, и за нравственность. Так перечитывайте, хоть изредка, романы классика − может, тогда не возникнет причин бросаться под электричку.